Хорал [litres] - Кент Харуф

– Мужики, – увещевал Фрейзер. – Угомонитесь. Так не дело.

– Гатри, лучше убирайся отсюда, – сказал Бекман. – Предупреждаю.

– Ты сукин сын, – задыхаясь, проговорил Гатри.

– Лучше уходи. А то еще добавим.

– Скажи своему сыну…

– Ничего я ему не скажу. Оставь его в покое.

Гатри оглядел их.

– Лучше скажи, чтоб он больше не смел трогать моих детей. Я вас всех сейчас предупреждаю.

– Погодите, – оборвал их Фрейзер. – Послушайте, мужики.

Тут на синей машине шерифа подъехал Бад Сили, поспешно выбрался из нее, оставив дверь открытой, подбежал к дому. Это был тучный краснолицый мужчина с тугим животом.

– Что здесь происходит? – спросил он. – Непохоже на встречу воскресной школы.

Он ступил на крыльцо и оглядел их.

– В чем дело? Кто-нибудь мне скажет?

– Гатри напал на моего сына, – сказал Бекман. – Пришел утром прямо к дому, поднял переполох из-за какой-то брехни про своих детей. Вызвал моего сына на улицу и напал. Но мы его угомонили.

– Все верно, Том? Так все было?

Гатри не ответил. Он все еще смотрел на Бекманов.

– Не смей больше их трогать, – проговорил он. – Я только раз тебя предупреждаю.

– Я чё, обязан это слушать? – спросил Бекман шерифа. – Это мой дом. Я не обязан слушать это дерьмо на своем крыльце.

– Вот что я скажу, – ответил Бад Сили. – Вы все трое приезжайте-ка ко мне в участок. Там и обсудим. Том, ты поедешь со мной. И, Бекман, вы с сыном поедете за мной на своей машине.

– А как же я? – спросила миссис Бекман. – Он и на меня напал.

– Вы тоже поедете, – ответил шериф. – С ними в машине.

Макфероны

Она рассказала им наутро. О том, как Дуэйн приехал за ней к школе, как она села к нему в машину и поехала в Денвер, сама не зная зачем, как она надеялась, что будет одно, но вышло все по-другому, как ей жилось в скромной квартирке на втором этаже в Денвере. Братья Макфероны слушали, следили за выражением ее лица, пока она говорила. После завтрака они вышли во двор, покормили скот, вернулись в дом, помылись, надели свои парадные шляпы от «Бейли» и повезли ее в город к доктору Мартину.

По дороге она рассказала им то, о чем умолчала двумя часами ранее, пока они сидели за столом на кухне. Призналась, что ездила с Дуэйном на вечеринку, забылась там и много выпила, а затем смолкла и просто сидела тихо между двумя стариками в пикапе, стиснув руки на коленях под животом, будто придерживая его.

– Правда? – спросили они.

– Да, – ответила она, – правда.

Затем вдруг ее глаза наполнились слезами, капли побежали по щекам, а она смотрела вперед, на шоссе над приборной панелью.

– Было что-то еще? – спросил Рэймонд. – Похоже, что да, Виктория.

– Да, – призналась она.

– Что?

– Я накурилась травы.

– Марихуаны?

– Да, и я не помню, что делала. Я не могла вспомнить на другой день, и у меня были синяки и ссадины на теле, но я не знаю, откуда они у меня.

– Ты это повторяла? Ходила с ним еще на вечеринки?

– Нет. Только раз. Но я боюсь. Боюсь, что могла навредить ребенку.

– О. Что ж. А как, по-твоему, могла?

– Ну, я не знаю. Просто боюсь.

– Сомневаюсь, – сказал Рэймонд. – Была у нас как-то стельная телка, она здорово запуталась в проволоке, но ни ей, ни теленку это никак не навредило.

– Правда?

– Да. Ни ей, ни ему.

Девушка заглянула ему в лицо под полями шляпы.

– Они остались целы?

– Да, мэм.

– Правда? Ты говоришь правду?

– Правда. Все обошлось.

Она внимательно смотрела на него, Рэймонд встретился с ней взглядом и в подтверждение кивнул пару раз.

– Спасибо. – Она вытерла глаза и щеки. – Спасибо, что рассказал мне это.

– Она отелилась, помню, – сказал Рэймонд. – Крупный был малыш.

Они продолжили путь. Въехали в Холт, подкатили к клинике возле больницы ясным погожим днем – небо было ясно-голубым, цвета китайской фарфоровой миски. В клинике девушка подошла к окошку регистратуры, представилась и сообщила, зачем она здесь.

– Мы вас несколько месяцев не видели, – сказала женщина средних лет за окошком.

– Я уезжала из города.

– Присядьте, – ответила женщина.

Девушка села в приемной вместе с братьями Макферонами; они ждали и почти не переговаривались друг с другом, потому что тут были и другие люди, и спустя час они все еще ждали.

Гарольд повернулся, посмотрел на девушку, затем резко встал, подошел к регистратуре и заговорил с женщиной через окошко.

– Похоже, вы не знаете, зачем мы здесь.

– Что? – не поняла женщина.

– Эта девушка приехала сюда к доктору.

– Я в курсе.

– Мы сидим тут уже час, – продолжил Гарольд. – Передайте ему.

– Вы должны ждать своей очереди.

– Нет. Я намерен ждать прямо здесь. Чтобы вы сходили и сообщили ему. Передайте, мы сидим уже час. Идите.

Женщина уставилась на него в бешенстве и возмущении, но он не отвел взгляд, и тогда она встала, прошла по коридору в смотровые и вскоре вернулась. Она сказала:

– Он примет ее следующей.

– Так-то лучше, – ответил Гарольд. – Не то, на что хотелось бы рассчитывать. Но сойдет.

Он сел. Наконец вызвали девушку, и братья проводили ее взглядом. Потом сидели и ждали ее возвращения. Когда без нее прошло минут пять, Гарольд наклонился к брату и спросил его громким шепотом:

– Ты расскажешь мне, что это было, там, в пикапе?

– Что именно? – уточнил Рэймонд.

– Про телку, запутавшуюся в проволоке. Откуда ты это взял? Я такого не припомню.

– Я сочинил.

– Ты сочинил, – повторил за ним Гарольд.

Посмотрел на брата, который разглядывал приемную:

– И что еще ты собираешься сочинить?

– Все, что потребуется.

– Что за ерунду ты несешь?

– Я собираюсь поговорить и с врачом тоже, когда Виктория выйдет.

– О чем?

– Я собираюсь задать ему несколько вопросов.

– Тогда я пойду с тобой, – сказал Гарольд.

– Иди или оставайся, – сказал Рэймонд. – Я знаю, что делаю.

Они ждали. Сидели на своих стульях прямо, не читали, не разговаривали ни с кем, просто смотрели перед собой, в окна напротив, потирали руки, парадные шляпы сидели на их головах ровно, будто братья ходили по улице в безветренный день. Другие люди приходили и уходили. Солнечные квадраты света, лившегося из окон, незаметно перемещались. Полчаса спустя девушка вышла одна и подошла к ним, робко улыбаясь. Они встали.

– Рожать через две недели, – сказала она.

– Неужели?

– Да.

– Что еще он сказал?

– Сказал, со мной все нормально. С нами обоими все нормально, говорит.

– Это хорошо, –